в начале было слово. и слово было в творительном падеже
Впервые про существование этого дома я узнала лет этак в 15. Тогда на уроке то ли музыкальной литературы, то ли хороведения, нам поведали, что окромя знакомой аббревиатуры LB (латвияс Балзамс) существует еще и RLB - рижское объединение латышей, и наъходится оно в каком-то грозном здании, на котором, аки знамения, яростно изгоняют дьявола мозаики самого Розенталя. Тогда мне казалось - толкьо посмей подойти к егопомпезной архитектуре чуждый латвийской культуры элемент, который-то и "пут вейини" пропоет с грамматическими ощибками, мигом выпульнут из амбразур или схватят под руку молодчики и ушлют в <a href>....
Потом, повзрослев и поднаторев в латвийском народном пении, я осмысленно стала ходить вокруг и около этих страшных югендстильных фонарей и тяжелых на вид дверей из дуба. Стала ловить ухмылку в статуе, стоящей напротив этого домища, но никогда, никогда нре представляла себе, что окгда-нибудь пересеку его священную границу.
Теперь же я хожу туда запросто - хотя бы раз в неделю. Там - оплот голых тьоток. Они греются в лучах прожекторов и тают под взглядами. Они совершенны: даже обнажая зубные брекеты, они прекрасны как богини. Богиням, как и лошадям, в зубья не смотрят. Тьоток трое, и это тоже не случайно - по аналогии с грациями. Одна - здоровоая, агитплакатная, довольная булочка; другая - худая, вся анатомия налицо, квадраты, треугольники в сечении; третья - зрелая, густонакрашенная развратница - шарпейные складки, подгрубелая кожа...
Аудитория разношерстная. И куда-то девался этот латышский лоск - отталкиваемый самими стенами звучит "великий и могучий". Тут и там старушки с волосами цвета киновари, экзальтирвоанный тип, на каждый урок приготовливающий мифическую историю, в которую и сам, похоже, верит
Кроме всего этого в здании есть потрясающий лифт, при каждой поездке в котором вспоминается атмосфера фильма "Тень", хотя не уверена, что там был такой: с латунными филенками и кнопками, с двумя парами закрываемых вручную дверей, с огромной круглой лампой в, опять же, латунном обрамлении и настоящими деревянными панелями в обшивке... И гордая надпись сверху витиевато сообщает: "Shindler-latvija". Выходя ступаешь на красную ковровую дорожку, раззудив плечо толкаешь по-настоящему тяжелую дубовую дверь и ты - опять в реальности.
Смешное всё-таки это место - резерват рижских латышей...
Потом, повзрослев и поднаторев в латвийском народном пении, я осмысленно стала ходить вокруг и около этих страшных югендстильных фонарей и тяжелых на вид дверей из дуба. Стала ловить ухмылку в статуе, стоящей напротив этого домища, но никогда, никогда нре представляла себе, что окгда-нибудь пересеку его священную границу.
Теперь же я хожу туда запросто - хотя бы раз в неделю. Там - оплот голых тьоток. Они греются в лучах прожекторов и тают под взглядами. Они совершенны: даже обнажая зубные брекеты, они прекрасны как богини. Богиням, как и лошадям, в зубья не смотрят. Тьоток трое, и это тоже не случайно - по аналогии с грациями. Одна - здоровоая, агитплакатная, довольная булочка; другая - худая, вся анатомия налицо, квадраты, треугольники в сечении; третья - зрелая, густонакрашенная развратница - шарпейные складки, подгрубелая кожа...
Аудитория разношерстная. И куда-то девался этот латышский лоск - отталкиваемый самими стенами звучит "великий и могучий". Тут и там старушки с волосами цвета киновари, экзальтирвоанный тип, на каждый урок приготовливающий мифическую историю, в которую и сам, похоже, верит
Кроме всего этого в здании есть потрясающий лифт, при каждой поездке в котором вспоминается атмосфера фильма "Тень", хотя не уверена, что там был такой: с латунными филенками и кнопками, с двумя парами закрываемых вручную дверей, с огромной круглой лампой в, опять же, латунном обрамлении и настоящими деревянными панелями в обшивке... И гордая надпись сверху витиевато сообщает: "Shindler-latvija". Выходя ступаешь на красную ковровую дорожку, раззудив плечо толкаешь по-настоящему тяжелую дубовую дверь и ты - опять в реальности.
Смешное всё-таки это место - резерват рижских латышей...