в начале было слово. и слово было в творительном падеже
Осень - это как кружка глинтвейна, горячая, тяжелая, цвета смолы с рубиновым отблеском. Вверх струтится ароматный пар, нежный и тёплый. И поначалу может показаться, что терпко, пряно, горячо, но в самом низу кружки из вялых мертвых пряностей и инертного сахарного порошка вдруг расцветает такая сладость, такая горячая, пьянящая сладость, которая может быть только осенью.

Солнечные дни только осенью воцаряются без расписания - они падают внезапно, как занавес, закрывая собой только что бушевавшие дожди и ветра. Золото листьев манит в лес, солнце - не какая-то ближайшая звезда (точкой с исходящими лучами;), нет, оно разлито повсюду. Оно пролилось на асфальт как молоко, сделав его охристым. Его выплеснули на серые стены домов, они подобрели, начистили до блеска пуговицы на своем выходном осеннем мундире и рыжие лучи заиграли в окнах. И кучи медвяной листвы, в них тоже появилось солнце, и люди, кажется, тоже заболели этим солнечным вирусом.

В такой день просто невозможно отказаться от соблазна надеть на каждую ногу по четыре колеса, стать выше ростом, толкнуть эту ворчаливую землю одной ногой, потом второй, расшевелить ее, чтобы она сама катилась под ногами. Дернуть ее как пододеяльник, чтобы она сама прикатила тебя к заветному лесу. Там небо голубое и отдохнушее, там вечно мудрые сосны.

Там дорожки усыпаны сосновыми иголками - золотыми иглами осени, которыми она самозабвенно и с завидной непредсказуемостью ткет свой чудный узор.