Строго говоря, Гумилев никогда не был полноценным символистом – таким как Бальмонт или Брюсов: он не считал себя вправе уводить читателя в иные миры и хотел быть по отношению к нему как можно более честен. «Не хочу выдавать читателю векселя, по которым расплачиваться буду не я, а какая-то неведомая сила» - все порождения его фантазии так или иначе привязаны к этой земле, к этой почве, а художественные средства языка, символы, метафоры – не служат проводниками в идеальный мир, а напротив – необходимы для воспевания мира реального. Они не поэтизируют нечто отдаленное, недостижимое и именно оттого прекрасное, а спускают сказку на землю, а вместе с ней особую эстетику героизма, индивидуальности восприятия, зачастую грубостью образов показывая, что даже негативные или бытовые стороны жизни несут в себе зерно красоты, гармонии, одухотворенности.

Для того, чтобы сравнить символизм и родившийся как реакция на него акмеизм, можно рассмотреть стихотворение Николая Гумилева «Шестое чувство» и Константина Бальмонта «Путь правды».



Прекрасно в нас влюбленное вино

И добрый хлеб, что в печь для нас садится,

И женщина, которою дано,

Сперва измучившись, нам насладиться.



Но что нам делать с розовой зарей

Над холодеющими небесами,

Где тишина и неземной покой,

Что делать нам с бессмертными стихами?



Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.

Мгновение бежит неудержимо,

И мы ломаем руки, но опять

Осуждены идти всё мимо, мимо.



Как мальчик, игры позабыв свои,

Следит порой за девичьим купаньем

И, ничего не зная о любви,

Всё ж мучится таинственным желаньем;



Как некогда в разросшихся хвощах

Ревела от сознания бессилья

Тварь скользкая, почуя на плечах

Еще не появившиеся крылья;



Так, век за веком — скоро ли, Господь? —

Под скальпелем природы и искусства,

Кричит наш дух, изнемогает плоть,

Рождая орган для шестого чувства.

(Н.Гумилев «Шестое чувство»)



Пять чувств – дорога лжи.Но есть восторг экстаза

Когда нам истина сама собой видна

Тогда, таинственно для дремлющего глаза,

Горит узорами ночная глубина.



Бездонность сумрака, непостижимость сна,

Из угля черного – рождение алмаза.

Нам правда каждый раз сверхчувственно дана

Когда мы вступим в луч священного экстаза.



Внутри у каждого есть мир незримых чар,

Как в каждом дереве зеленом есть пожар -

Еще не вспыхнувший но ждущий пробужденья.

Коснись до тайных сил - шатни тот мир, что спит



И, вздрогнув расдостно от счастья возрожденья,

Тебя нежданное так ярко ослепит



(К. Бальмонт «Путь правды»)



Казалось бы оба произведения толкуют одно и то же понятие – шестое чувство, (интуицию, сверхчувственный экстаз), оба автора преклоняются пред тем неосязаемым, но тем не менее необходимым, что предоставляет оно. Но понимание назначения этого «органа», как его называет Гумилёв, понимание его роли в человеческой жизни отличаются радикально. Бальмонт призывает читателя видеть в состоянии экстаза то, чего нет («узоры ночной глубины»), постигать то, что даже он – проводник в лучшие миры - признает непостижимым. Напротив, Гумилев, как проповедник акмеизма, «прикладывает» шестое чувство для глубинного прощупывания того, что уже есть – никто не оспорит существование «розовеющей зари», бессмертных стихов, как никто не оспорит значимость и ценность хлеба и вина.

Бальмонт призывает нас как бы обманывать свои остальные пять чувств, он называет их путь – дорогой лжи и призывает видеть в черном угле сверкающий алмаз. Для него реальный мир – лжив, он лишь непроницаемая оболочка, за которой обязательно должен проступить иной, более красочный и правдивый, значит и чувства, которыми мы видим реальность порой в слишком ярком свете, по Бальмонту, нас подводят. Гумилёв, напротив, не клеймит остальные пять чувств, шестое для него – дополнение к ним, необходимая и, как он признается в последних строчках, еще не до конца усовершенствованная, но все же специя, пряность для реальной жизни. Он снимает необходимость прорыва в фантастический рай, потому что этот рай уже содержится в окружающей нас действительности: он как бы зашифрован, свернут в каждом объекте и необходимо приложить некоторое усилие, чтобы постичь его и изумиться его гармонии, слаженности, эстетике...



(с) чье же еще??