*сперва оговорюсь, что я никогда не любила читать пьесы. Передо мной всегда была установка: текст - есть только ничтожная часть этой книги, и хоть ты тресни, до сути не доберешься. После неимоверного количества античных трагедий и комедий эта установка постепенно снивелировалась, тем более что, полную картиную картину о чем-либо получить невозможно - жизнь подкидывает нам только некое узенькое поле для исследования, каждый раз пытаясь уверить нас, что дала нам всё возможное и невозможное. На то она и жестянка. Но не в этом суть.
Так вот, собственно, Ибсен.
Ибсен - пожалуй самый современный из известных на трагиков. Нет, в его трагедиях нет всепоглощающего хора и эпохальных сцен насилия (благоразумно опосредованных повествованием от третьего лица). Зато в них есть та самая эссенция трагедии: ощущение непоправимости, раскаяния и осознаваемая всеми фибрами - тщетность этого раскаяния. Есть дети, страдающие за грехи родителей - и есть укоризненный перст судьбы, нависший над каждым из героев. И все они, пожалуй, неплохие люди, но все - уже приговорены. И каждая палка, введенная в пьесу еще в первом акте, обязательно выстрелит. И все, казалось бы сиюминутные аберрации сюжета, обязательно совьются в гремучий, чугунный узор страданий. И всё - во имя зрителя, во имя всеобщего катарсиса. Потому что зрителю - и античному, и современному нужно что-то более высокое и отсраненное, чтобы прикладывать неизрасходованное своё сочувствие. Более выское и отсраненное, чем пьющий сосед или вымирающие пингвины в Антарктиде.
*образы женщин вообще потрясающи, но о них - либо позже, либо никогда) тут меня больше всего потрясает несоответствие между этими образами сильных и просвященных женщин и, скажем, так личной жизнью аффтара, в которой было место довольно фривольным дамам.