Сий пост был написан в июле этого года в СПб, что доказывает мою неспособность жить без дневника даже в отсутствие интернета. Кроме того, он еще и пророческий.
Valo1105 и три равнотрагических варианта развития сценария.
Сизая лоснящаяся стена кабинета английского - бок древнего грузного мамонта. И я - ощерившимся от снопов авторучек мамонтом гляжу на извороты и ужимки маленьких черных фигурок. Немигающий красный взор отдает алой пастой карающего особого росчерка и отмеченными на аббаке жизни болванками ночей без сна. Ночей, когда надо заставить себя забыть о вечных - Уайлде, Хеммингвее, Набокове и благодарно сносить скрежет детских опусов. Или, сменив энтузиазм и творческий подход на горькую покорность судьбе, высылающей эшелоны бледных маленьких прагматиков, в муках рожать педагогические программы - похожие друг на друга как близнецы.
Или так - сонный утес посреди бушующего человеческого моря. И чайками белеют изжеванные, исписанные листы, кружась и падая на общий птичий базар рукописей. И я , подрезанным буревестником ловлю захудалую рыбешку чьего-то штампованного англоязычного романа, поблескивающую медяками грубого бесталанного литья. Я украшаю от скуки свою добычу набоковской вязью и замятинским жаккардом, прекрасно понимаю, что этому жадному скопищу птенцов не нужно изысков - только жаркое потное мясо сюжетной линии, политое сочной кровью страсти, убийства или скандала. Но я довожу до конца свою филигранную работы, я заставляю рыбешку говорить полноценным и точным птичьим голосом, и солнце нового дня - таокго же ветренного и жесткого - тогда встает для меня золотою монетой.
А может быть - мягкое сукно пиджаков со строгим хрустом белоснежных античных туник. Нотариус - значит известный, выдающийся с обязательным цезареподобным профилем и великолепным седеющим затылком с залысиной, ведь богу - богово, а ...ээх.. И строгая лаконичность белых жалюзи, выстроившихся рядом алебастровых колонн. И само по себе слово "клиент" - содержанец, заставляющее вдруг человека по ту сторону пюпитра заискивающе улыбаться и жадно пожирать только что полученный нотариально заверенный перевод, стиснутый пурпурной ленточкой. Перевод какого-нибудь сухого, похожего на миллионы других документа, по странному стечению обстоятельств вырисовывающий чью-то жалкую и такую непохожую на все жизнь. Гипсовая недвижимость черт посреди шумного форума большого мираю И нож покорно стоит в черно-мраморной пластмассе органайзера, готовый судьбоносно впиться в спину, но покорно вымещающий гнев на бескровных бумажках. Домашний и ручной.
И один из этих трех безвременных, беспространственных кошмаров сбывается и обретает дух и тело уже сейчас, на моих глазах. Лишь затравленная, пойманная в сети условностей и случайностей, душа, жадно алчущая решающего сражения с сомнениями и страхами, еще не верит и не знает. Она думает о клокотании чистого белого листа, в котором как по вошебству проступают перышки будущих мазков и свободный восторг красочного моря.
Я упала и оступилась, да, я умерла за секунду до ранения. Я уже была самоубийцей, еще перед тем как воровским, потайным рывком выбросила перед собою стилет, отдаленно похожий на кисть художника.