Все мирятся, трудятся, маются. Тихий недвижный вечер. Небесный мольберт расцвечен неаполитанской красной и пастозными мазками голубовато-серого. Электропровода прорезают в краске косые шрамы.
И мир раскалывается на кусочки.
Тончайшая скорлупа небесного купола растрескана ветвями деревьев. Она стонет от невозможности вместить всё: эти якрие троллейбусы, эту весеннюю пыль, этот безумный ветер, то и дело дружески хлопающий по плечу прохожих "ой нет, простите, обознался.."
Мир лущится как древесная кора, открывая за собой все новые слои; мир бьется как посуда - безумно жалко и больно, но - на счастье.